И это всё о них

И это всё о них.

Выкладываю на строгий суд читателя один из новых рассказов, приуроченный к знаменательному дню Всероссийских выборов, во всеми уважаемую государственную думу. Спешу уведомить, что сей опус впоследствии вошёл-таки в один из моих последних романов. НО! Это, прежде всего самостийное произведение и абсолютно все действующие лица, живут исключительно на страницах этой небольшой повести. Рассказ, как ни крути, имеет твёрдое начало и конец, и продолжения не последует. Вниманию лиц неравнодушных к: матерным частушкам, «гаремнику», «ЛитРПГ» и сопливым мелодрамам, убедительная просьба отвалить в сторону. Итак, эйн, цвей, дрей, начали.

И ЭТО ВСЁ О НИХ……. Глава первая. (Она же последняя.

Выборы, выборы, все депутаты……………. (Сергей Шнуров.

«Воскресным днём, одним из бескрайней вереницы подобных дней, пёстрой чередой мелькавших вот уже последний десяток лет, некто Расхлебякин, продрав слипшиеся, будто залитые воском веки, досадливо накрыл подушкой звеневшие виски. Как и ожидалось, легче не стало. Адский звон в трещавшей по швам голове не стихал, угрожая со временем, перерасти в полноценный набат. Суровые последствия вчерашней пьянки, давали знать, тошнотворной волной раскатываясь по отравленному алкоголем организму. Перебравший с вечера, трудовик производства, в который раз крепко сцепив глаза, попытался прикинуться мёртвым, надеясь таким нехитрым путём обмануть не смолкавший треск, в собственной тыкве. Не помогло. Вдобавок, кто-то, из сердобольных соседей проникшись чувством сострадания, саданул в потолок кувалдой. — О, ёхты-бар-а-а-ах! – Застонал товарищ Расхлебякин, стаскивая с ушей взопревшую думку. – Опять соседушка сволочь, с гирями испражняется. Поводив опухшей рожей по углам, «больной» вынужден был констатировать, что с гирями он не ошибся, чего не скажешь о треске в голове. Телефонный трезвон, вот что, последние пять минут терзало его истерзанную алкоголем душу, безжалостно выдрав из сонма спасительного сна.

— У аппарата. – Рявкнул страдалец в трубку. — Расхлебякин подлец! – Ворвался в самое ухо визгливый голос. – Ты почему до сих пор не на участке?! — К-каком участке? – Озадачился Расхлебякин, усиленно ворочая оплавленной мыслью.

— Избирательном. За тебя что, мошенник, дирекция завода голосовать должна?! — О, ёхть! – Взопрел ответчик, припомнив что-то о намеченных выборах в государственную думу. Не всё, правда, складывалось в пустой голове. Толи он выбирает, толи его? Да какая в сущности разница? В стране «Победившего Маразма», как Расхлебякин с недавних пор величал трудовые свершения пришедшего к власти народа, явка была обязательной, и строго контролировалась избранным активом предприятий. На одном из которых, имел честь, проходить трудовую повинность народный волеизъявитель. – Щас буду! – Буркнул он, вяло бросив трубку на рычаг.

Сунувшись в ванную комнату, товарищ Расхлебякин к немалому огорчению осознал, что воды на сегодняшний день не предвидится.

— Проклятье! – Озверился он. – Отключили. Видать, депутаты паршивцы подсуетились, с выборами что-то мутят. Ишь, чё удумали мозготрахи! А морду ополоснуть не мешало. Да что морду? Нутро так крутило, будто там черти кишки доят, не продохнуть, не выдохнуть! Да и тошнит преизрядно. Словно на десятом месяце. Того и гляди, вчерашний дисерт наружу вывернет. Ну что за жизнь такая пошла, сплошная засада! Как дальше прикажете жить честному слесарю четвёртого разряда, а? Э-э-эх, зря ночной горшок пропил, сейчас бы точно сгодился, вот для таких экстремальных вариантов. Потом, если что, плеснул с балкона тайком, никто бы и не приметил. Наверное….. Сунувшись в холодильник, Расхлебякин свиснув сизым носом, словно тот паровоз, вынужден был спешно прикрыть его вновь. Там вместо мнившейся бутылки «Столичной», доходили прошлогодние макароны, обдавая внутренности морозильного агрегата, миазмами непередаваемой атмосферы. Опять звонок.

— Д-а-а-а-а!! — Расхлебякин, сволочь! Ты где? Не явишься через десять минут, лишу прогрессивки! – Надрывался истеричный женский голос. А вот это уже было опасно. Орала начальник участка, она может. Аполлинария, мать Прокоповна.

Явившись уже ближе к полудню, в расположении дворца культуры имени орденоносца Корзухина, слесарь мгновенно был оккупирован стайкой взбудораженного актива. Пуще всех конечно надрывалась Аполлинария. — Где ты шлялся бестолочь. – Сверкала грозными очами мастер. – Вся бригада уже проголосовала, ты один, остался. Нам чё, тебя до следующего пришествия ожидать. А запах-то, о Вседержитель! Морду хоть ополоснул бы, поганец, на выборы никак идёшь. Государственные.

— Так воды нет! — А лужи на что? Тебе всё одно хуже не будет! — Да уж, куда хуже-то. – Буркнул Расхлебякин, с некоторой опаской прислушиваясь к вновь буксующему организму. — Чего ты там вякаешь. – Аполлинария смерила подчинённого презрительным взглядом.

— Это,…… мне бы в уборную наведаться. О – ч-ч-ень надо…. — Чего-о-о-о? Тут выборы. Понимаешь ты бестолочь, выборы! А он всё о низменном! Ладно, как проголосуешь за нужного кандидата, я потом тебя лично сопровожу. И усажу, если надо будет. — А кого выбираем-то, не меня случаем.

— Шутник! – Смерила мастер Расхлебякина ненавидящим взглядом. – Хрюкова. Запомни, Хр-ю-к-о-в-а! – Повторила она по слогам. – Не перепутай, там еще восемь ры…. лиц, кроме нашего фигурирует, не считая Хрюкозадова. Проголосуешь не за того, прибью! Всё, иди, давай! Хотя, постой. – Аполлинария выудив из дамской сумочки духи «Родная столица» обильно окутала ими небритую рожу слесаря. Все потуги Расхлебякина заглотить хоть малость внутрь, пропали втуне. – Всё, готово. Проваливай.

Натужно взобравшись по крутым ступеням, слесарь четвертого разряда, пройдя на вылет длинный вестибюль, оказался в приёмной зале. Тут было людно, деловито сновали голосующие, то и дело, бросая бюллетени в специальные корзины. Пристально взирала строгая комиссия, стараясь не допустить и тени беспорядков. Назвавшись, Расхлебякин прихватив со стола собственный бюллетень, устремился в специальную кабинку, огороженную тёмными шторами.

Голосование, как не крути, всё ж таки, тайное! Взяв в руки перо, он задумчиво поскрёб небритый с прошлой пятницы подбородок. – Как его там? — Тыква трещала, не давая сосредоточиться на главном. – Кажись, Дрющев. – Расхлебякин задумчиво провёл пальцем по бюллетеню. – Да нет, такого тут нет. Только Задрющихин. Не, не то. Чё там дальше? Та-а-ак, Живопёр, Брехляев, Вырвихвост, Дымдарасс, Хрюков. Хрюков, Хрюков, кажется этот! Точно. Проклятье, что вообще, за фамилии такие. А рожи-то, рожи, у-у-у-у. Будто и не люди вовсе, а сборище имбицилов. О-о-о-ох.

Слесаря опять неслабо прижало. Желудок казалось, выворачивался наизнанку, желая лишь одного, извергнуть из себя всё лишнее, что благополучно накопилось с прошлой ночи. Бедняга вынужденно присел, не в силах разогнуться, цепкой рукой ухватив край стола.

— О-о-о-о-о, околеть, не встать! – Чудовищная резь, в животе не проходила, всё больше набирая обороты. Легче явно не становилось. В таких вот экстренных случаях, слесарь обычно корчил страшные гримасы, пытаясь отвлечься от действительности, но и они не помогали. Другое нужно. Чего вот только? Внезапно до Расхлебякина дошла простая истина, что без потерь уже не подняться. – А катись всё к лешему! – Поморщившись, только и смог простонать последний герой, приняв доселе беспрецедентное решение.

Спешно скинув портки, и пихнув под собственную «корму» набивший оскомину избирательный лист, он, не делая исключений, плюхнул «жирную подпись» под каждой из фамилий народных избранников. Тем самым совершив, в собственном лице, гражданский долг, как ему мнилось не шибко отличимый от волеизъявлений трудящихся масс. Закончив начатое, товарищ Расхлебякин, провёл тщательную рекогносцировку местности, педантично отследив, чтоб ни одна личность не осталось без «должного» внимания. Но с этим ровно было. Всё срослось, чувствовалась трудовая выучка.

— Гут! – Наконец, подытожил слесарь. Аккуратно перешагивая через «погашенный» бюллетень, он на крыльях бесконечной любви и вселенского счастья, переступил порог избирательной будки. Там уже шушукалась, перетаптываясь с ноги на ногу небольшая очередь, с явственным неодобрением поглядывая на замешкавшегося избирателя.

— Проголосовал что ли? – В раздражении буркнула бабка, грубо отпихивая слесаря четвёртого разряда. – Другим дай! — Изволь бабка, не оскользнись токмо! – Ласково улыбнулся слесарь, спешно пробираясь к выходу.

Спустя миг, возмущённый хор народных избирателей, расплескался елеем по его измученному алкоголем сердцу.

— Знать не пришёлся мой выбор по душе. – Сделал неутешительный для себя вывод Расхлебякин. – За других голосовать намерились. Партократы хреновы! – И не медля более не секунды, мягко выпорхнул из дверей избирательного участка.

Copyright: Алексей Зайцев 6. 2017 Свидетельство о публикации №217121601258.